История карточных игр удивительна. В ней были комедии и трагедии; в сфере их поклонников ломались судьбы; из уст в уста, из поколения в поколение передавались легенды; карточные законы порою чтились усерднее, чем гражданские; магическое воздействие их знаков испытывали миллионы; в них играли и в крестьянских избах, и при императорских дворах; власти то жестоко карали за пристрастие к ним, поскольку они-де развивают алчность, жадность и прочие дурные наклонности и только нечистая сила может в такой степени разжигать в человеке подобные порочные страсти, то смотрели на это сквозь пальцы: пусть лучше чиновники берут взятки в преферансе, чем на службе; то относились к ним снисходительно: как-никак они учат многим полезным вещам – умению логически мыслить, мужественно сносить поражение, стремиться к победе; то в бессилии разводили руками: хоть карточные игры и не способствовали ни образованности, ни благосостоянию народному, но они, по убеждению одного из историков 19 в., смогли «распространиться по всему свету в такой степени, что встали в ряд с теми предметами, которых просвещение настоящего времени считает совершенной потребностью».
Карточные игры как историческая и культурная реалия
Происхождение карт ведут одни историки из Древнего Египта, другие из Древнего Китая, третьи - из Древней Индии, но несчетное количество карточных игр, различие «темпераментов» их убеждают иных историков в том, что нет у карт единой прародины, а во всю карточную игротеку за всю историю земной цивилизации принесли свою долю многие народы.
Тяжесть наказания русские государи постепенно смягчали, пока не отменили его совсем. В опалу карты вновь попали при советской власти. В наше время они вроде бы снова становятся «совершенной потребностью»: дух конкуренции пронизывает наше общество, на везение, счастливый случай мы полагаемся сейчас, наверное, не меньше, чем на собственные силы, на свой ум.
Интересны версии, объясняющие рисунки на картах. В четырёх мастях переломились древнеегипетские представления о четырёх стихиях мироздания – огне, воде, воздухе и земле. В знаках, означающих бубновую, червовую, пиковую и крестовую масти, видели трансформированное изображение жезла, зажженного факела, скрещенных мечей, человеческого сердца.
В Европу карты завезли крестоносцы в 11-13 вв., в Россию, по всей видимости, - запорожские казаки в 17 в.( по другой версии – в 14 в)
В русском быту XVIII — начала XIX в. мы встречаемся с различением гадальных и игральных карт. Однако первые употреблялись, как правило, лишь в профессиональном гадании. Значительно более было распространено бытовое любительское гадание, использовавшее игральные карты. При игре в азартные игры, поскольку каждая талия требовала свежих колод, и расход карт был огромен, использовались дешевые отечественные карты, в «солидных» же играх употреблялись, как правило, дорогие импортные. В конце 1820-х гг. производство карт и доходы от него были монополизированы благотворительным ведомством императрицы Марии Федоровны, и рисунок производившихся карт — а именно ими играли в «Пиковой даме» — стабилизировался и приобрел сходную с нынешней каноническую форму.
Карточные игры живут по законам всех игр и не противопоказаны в семейном кругу – в них дух состязания, где есть победители и побежденные, они требуют быстрой реакции, предельного внимания, умения логически мыслить, мобилизовать силы для достижения конкретной цели и потому служат прекрасной школой для выработки этих качеств.
К коммерческим играм относят чаще всего старинные популярные игры, насыщенные неожиданными ситуациями и требующие от игроков острой наблюдательности, хорошей памяти, быстрой реакции и неукоснительного соблюдения правил. А ставки – они всегда зависят возможностей и намерений играющих. Примеры коммерческих игр: винт, вист, преферанс, покер и др.
К азартным играм относят обычно те виды карточных игр, удача в которых зависит не от умения и расчёта, а от слепого случая. Корни их популярности во всём мире – в неистребимом желании человека испытать судьбу. Страстными поклонниками азартных игр были и древнеримские императоры, и французские короли, и китайские мандарины; на кон ставились дети, жёны, владения. В России азартные игры «расцвели» при Екатерине 2. Примеры азартных игр: макао, баккара, бура и др.
Конечно, в отношении азартных игр нужно руководствоваться простым правилом: выше всякого азарта должен быть разум.
«Нигде, — писал кн. П. А. Вяземский в «Старой записной книжке», — карты не вошли в такое употребление, как у нас: в русской жизни карты одна из непреложных и неизбежных стихий. Страстные игроки были везде и всегда. Драматические писатели выводили на сцене эту страсть со всеми ее пагубными последствиями. Умнейшие люди увлекались ею. Подобная игра, род битвы на жизнь и смерть, имеет свое волнение, свою драму, свою поэзию. В то же время карты — определенная культурная реалия.
Мотив карточной игры не только повторяется в самых разнообразных национальных культурах, но и, проявляя исключительную устойчивость, пронизывает литературные тексты от древнейших мифов до повествований XX в.. То, что карты как определенная тема своей социальной функцией и механизмом накладывали такие мощные ограничения на поведение и реальных людей, и литературных персонажей, что само введение их в действие делало возможным определенную предсказуемость его дальнейшего развития, ярко иллюстрирует множество примеров. Так, Ю. М. Лотман в своей работе «Пиковая дама» и тема карт и карточной игры в русской литературе начала 19в.» приводит следующий пример. В 1820 г. Гофман опубликовал повесть «Spielerglück». Русские переводы не заставили себя ждать: в 1822 г. появился перевод В. Полякова в № 13/14 «Вестника Европы», в 1836 г. — перевод И. Безсомыкина в книге Э. Т. А. Гофмана (Серапионовы братья. Ч. 6). Развернутый в повести сюжет проигрыша возлюбленной в карты не остался незамеченным. Однако, работая над своим произведением, Гофман наверняка не знал о нашумевшей в Москве в 1802 г. истории, когда князь Александр Николаевич Голицын, знаменитый мот, картежник и светский шалопай, проиграл свою жену, княгиню Марию Григорьевну (урожденную Вяземскую), одному из самых ярких московских бар — графу Льву Кирилловичу Разумовскому, сыну гетмана, масону, меценату, чьи празднества в доме на Тверской и в Петровском-Разумовском были притчей всей Москвы. Последовавшие за этим развод княгини с мужем и второе замужество придали скандалу громкий характер.
Одни и те же сюжеты независимо друг от друга возникают в литературе и в жизни, В этом, в частности, можно усмотреть одну из причин, почему карточная игра заняла в воображении современников и в художественной литературе совершенно особое место, не сравнимое с другими модными играми той поры, например, с популярными в конце XVIII в. шахматами. Существенную роль здесь сыграло, видимо, и то, что единое понятие «карточная игра» покрывает моделирование двух весьма различных типов конфликтных ситуаций: так называемые коммерческие и азартные игры. Приведенные выше цитаты строго разграничивают «солидные» и «нравственные» коммерческие игры и «модные» и опасные — азартные (на первом месте среди последних у Страхова стоят банк и штосс — разновидности фараона). Известно, что азартные игры в России конца XVIII — начала XIX в. формально подвергались запрещению как безнравственные, хотя практически процветали.
Разница между этими видами игр, обусловившая и различия в их социальной функции, заключается в степени информации, которая имеется у игроков, и, следовательно, в том, чем определяется выигрыш: расчетом или случаем. В коммерческих играх задача партнера состоит в разгадывании стратегии противника, причем в распоряжении каждого партнера имеется достаточно данных, чтобы, при способности перебирать варианты и делать необходимые вычисления, эту стратегию разгадать: во-первых, поскольку коммерческие игры — игры с относительно сложными правилами (сравнительно с азартными), число возможных стратегий ограничено в них самой сущностью игры; во-вторых, психология партнера накладывает ограничения на его стратегический выбор; в-третьих, выбор зависит и от случайного элемента — характера карт, сданных партнеру. Эта последняя сторона дела наиболее скрыта. Но и о ней вполне можно делать вероятные предположения на основании хода игры. Одновременно игрок в коммерческую игру определяет и свою стратегию, стараясь скрыть ее от противника. Таким образом, коммерческая игра, являясь интеллектуальной дуэлью, может выступать как модель определенного типа конфликтов.
- Конфликтов между равными противниками, то есть между людьми.
- Конфликтов, подразумевающих возможность полной информированности (вернее, достаточно полной) участников относительно интересующих их сторон конфликта и, следовательно, рационально регулируемой возможности выигрыша. Коммерческие игры моделируют такие конфликты, при которых интеллектуальное превосходство и большая информированность одного из партнеров обеспечивают успех. Не случайно XVIII в. воспел «Игроком ломбера» В. Майкова не только коммерческую игру, но и строгое следование правилам, расчет и умеренность.
Б. В. Томашевский имел все основания утверждать, что «Майков в поэме становится на точку зрения умеренной карточной игры, рекомендуя в игре не азарт, а расчет». Возникновение поэм о правилах игр, например, шахмат, в этом смысле вполне закономерно.
Азартные игры строятся так, что понтирующий вынужден принимать решения, фактически не имея никакой (или почти никакой) информации. Эти игры превращались в страсть целых поколений (ср. признание Пушкина Вульфу: «Страсть к игре есть самая сильная из страстей») и настойчиво повторяющийся мотив в литературе.
Итак, азартная игра воспринималась как модель и социального мира, и универсума. Это, с одной стороны, как мы видели, определялось тем, что некоторые черты этих миров воспринимались аналогичными карточной игре. Однако возникала и противонаправленная аналогия: карточная игра, становясь языком, на который переводились разнообразные явления внешнего для него мира, оказывала активное моделирующее воздействие на представление о самом объекте.
Не случайно от Пушкина и Гоголя пойдет традиция, связывающая именно в русских сюжетах идею обогащения с картами (от «Пиковой дамы» до «Игрока» Достоевского) или аферой (от Чичикова до Кречинского). Какое влияние на данный тип сюжета оказало то исторически неизбежное, но типологически случайное обстоятельство, что механизмом, движущим сюжет, стали карты.
«Тема карт существовала в литературе до «Пиковой дамы» как сатирическая, бытовая или философски-фантастическая» - утверждает Ю. М. Лотман в своей работе «Пиковая дама» и тема карт и карточной игры в русской литературе начала 19 в.». Однако только у Пушкина она приобрела ту принципиальную многозначность, которая позволила ей наполниться неожиданно емким содержанием.